Признали невозмужалым

Нашу страну часто упрекают в том, что мы очень долго помним Вторую мировую войну. Мол, столько лет прошло, а мы все говорим о нашей победе, о том, какой ценой она нам далась, празднуем День Победы и идем с портретами предков в Бессмертном полку. Но разве может быть иначе, если эти четыре страшных года танком прошлись по судьбам всех, кто жил тогда и живет сейчас в России. Кто-то несет в себе воспоминания о боях, кто-то приближал победу в тылу, а кто-то просто не родился, потому что те, кто мог стать родителями, погибли, защищая Родину.

Виктор Петрович и Галина Иннокентьевна Долгополовы прожили долгую жизнь. Ему 95 лет, ей — 90. Вместе прожили 66. Говорят, что жили как все. Поэтому среди общих воспоминаний, которых у них сохранилось множество, есть воспоминания и о войне. Тогда они еще не были знакомы, но то, о чем говорят, узнаваемо, ведь это часть нашей общей истории.

Родина Виктора Петровича — село Усть-Алтан Боханского района. Семья у них была большая — семеро детей. О том, как узнал, что началась война, он не помнит. Но практически сразу многое изменилось в привычном деревенском укладе. На фронт ушли мужчины, их заменили дети, подростки. Помогали в поле, собирали колоски. Виктор Петрович работал на косилке, пахал на лошадях — шел за плугом, боронил, возил сено.

Из семьи на фронт ушли двое его старших братьев. Один служил на востоке еще до начала войны, потом семья узнала, что он переброшен на западный фронт. Позже пришло письмо, что старший брат пропал без вести — разбомбили эшелон, в котором он ехал на фронт. Так и нет никаких сведений о нем.

Второй брат Виктора Петровича до войны окончил мединститут. Был призван на фронт и попал в плен. Он никогда не рассказывал об этой странице своей биографии. Такие рассказы не были приняты, ведь попавших в плен считали едва ли не предателями Родины. Известно только, что и там, в плену, он лечил наших раненых. Когда вернулся домой, работал в селе Бильчир, заслужил благодарность и любовь пациентов и односельчан. Сейчас больница в Бильчире носит имя Долгополова. Так решили жители села.

Отец Виктора Петровича не воевал. У него, как у председателя колхоза, была бронь. А в 1943 году призвали Виктора Петровича, третьего брата когда-то большой семьи. Он тогда учился в 8-м классе, 18 исполнилось уже в учебке. Ветеран рассказывает:

— С призывного пункта в Бохане нас привезли на 76-й разъезд. Там я учился на наводчика станкового пулемета. Обучали сначала в классе, а потом начали выводить в поле. Бывало, идем маршем, лошади идут, везут пулемет. Вдруг команда «к бою». Мы пулемет хватаем, ставим, заряжаем, ложимся рядом. И должны крикнуть: «Первый к бою готов», «Второй к бою готов...» и так далее. Потом — отбой и дальше едем. Когда время вышло, нас посадили в поезд и отправили на фронт.

Вот тут и случилась с Виктором Петровичем история, которая определила его дальнейшую судьбу, а может быть, и жизнь спасла. Медицинская комиссия признала его невозмужалым, негодным к боевым действиям. А как мог возмужать мальчик, который рос в войну, недоедал и работал за взрослого мужика?

— Так и написали мне врачи: невозмужалый. Мы доехали до Мальты, там войсковая медицинская комиссия меня забраковала. Оказался я маленьким. Не пропустили на западный фронт, отправили обратно, на восток. Я так и остался на всю жизнь небольшого роста.

Восточный, Японский фронт. 76-й разъезд, Станция Карымская. Там Виктор Петрович охранял военные склады. Жили в казарме, человек сорок. Два часа в карауле, потом отдых, потом опять в караул. Казалось бы, ну что сложного — стой себе охраняй. Только охранял Виктор Петрович склады с оружием, которое было бы применено в случае массового нападения японцев. И враг этот был страшен своей восточной жестокостью. Были случаи, когда японцы нападали на наши воинские подразделения, захватывали землянки, вырезали часовых. Расслабляться было нельзя. То, что на долю Виктора Петровича таких случаев не выпало, — большая удача.

— Японцы все время нарушали границу, — рассказывает ветеран. — Ждали, когда случится перелом в войне. Если бы Москва пала, тогда бы они хлынули. Но наши под Москвой победили, и в Сталинграде, и под Курском. Японцы тогда попритихли, но пакостей от них всегда надо было ждать. Война есть война. Кормили нас не очень. В основном китайским крупами. Называли их чумиза и гальян. Это что-то вроде наших пшенки и гречки. Сами себе добывали прикорм. Идем на разгрузку вагонов с капустой — капусты поедим. Картошку разгружаем — потом себе картошечки сварим. А вот одеты мы были хорошо, не мерзли. Когда гитлеровцы подписали капитуляцию, мы стали ждать, что у нас война скоро кончится. Ждали, что возьмем японский рейхстаг — шутили так. Победу я встретил в армии, но служил еще долго, пока смена к нам не пришла. Демобилизовался только в 1948 году.

После войны Виктор Петрович вернулся домой, трудился в колхозе, а потом окончил годичные курсы бухгалтеров и стал работать по полученной специальности в Бохане. В 1953 году он женился на Галине Николаевне. У нее тоже была своя война. В сибирской глубинке, далеко от театров военных действий, но тоже приходилось несладко.

Галина Иннокентьевна вспоминает:

— Мы купались в речке, лето, жара. Вдруг мимо на коне проскакал мужчина. Быстро-быстро. Смотрим, а с покоса бегут люди. Кто с косами, кто с граблями. Бегут и кричат. Кричали, что началась война, многие плакали. У меня на войне брат прогиб. На Волоколамском шоссе, там, где совершили подвиг 28 панфиловцев. Он окончил школу с медалью и поехал в Москву учиться. Когда началась война, его из Москвы и призвали. Он под Москвой был дважды ранен, а потом там и погиб. Его друг написал письмо о нем. Мы письмо получили в апреле, а похоронка пришла 1 мая. Письмо и похоронку мама хранила у себя вместе с документами, а когда в 1942 году умерла, письмо это где-то затерялось. Мы остались с отцом, его на фронт не взяли по возрасту. Нас шестеро было, без мамы очень тяжело. В войну плохо было со всеми товарами, не только с продуктами. С едой как-то выживали — огород выручал, кто-то коров держал, нас, маленьких, соседи старались подкормить. А не было соли, спичек, мыла, керосина.

Когда слушаешь такие рассказы, удивляешься человеческой живучести, умению приспосабливаться к любым обстоятельствам и при этом не озлобляться и делиться с ближним последним. Нет электричества — жгли лучину. На русской печке был специальный уголок, туда лучину крепили и при этом неярком мерцающем свете вязали носки, чулки, варежки. Нет спичек — опять же печка спасала.

— В печи было такое специальное место — загнётка. Туда бросали угли и засыпали золой. Утром доставали тлеющий уголек и раздували из него огонь, топили печь. А если угольков не осталось, бывало и так, то берем совок в руки и на улицу. Смотрим, где дым из трубы идет, там печку уже растопили, можно угольков попросить. Мылись щелоком. Заливали кипятком золу от березовых дров, отстоянной водой и мылись, и стирали.

Так жили все. Выживали, много и тяжело работали для фронта, для победы. Осталось в памяти Галины Иннокентьевны еще одно воспоминание. Страшное. Похоронки.

— Из нашего колхоза много народу на фронт ушло. Помню, как пошли похоронки. Вот смотрим: почтальон прошел, как где-то закричали, запричитали — значит, похоронка. Много не вернулось.

Удивительные люди — семья Долгополовых. Столько пережили, но сумели не ожесточиться сердцем, нашли в себе душевные силы для любви друг к другу, детям и внукам. Видимо, нашли они друг в друге не просто супругов, а надежную опору и защиту. Сейчас, вспоминая прошлое, они говорят, что с пятидесятых годов все уже наладилось и хорошая жизнь пошла. До сих пор у них все хорошо, хоть и здоровье подводит, и проблемы и неприятности в жизни случаются. Главное, чтобы войны больше не было.