«Жителям Иркутской области преступить закон — в порядке вещей»: интервью с главным следователем региона

Анатолий Викторович, вы возглавили следственное управление Иркутской области в августе 2021 года. Ранее работали в структурах Архангельской области и республике Мордовия. По вашему опыту, отличается ли наша область от остальных регионов? Что удивило?

— Поразили, прежде всего, объемы. Объемы, темпы, количество работы, задач ежедневно, даже ежечасно возникающих. Постоянно что-то новое, требующее быстрого реагирования. С другой стороны — какой регион, такой и размах. Большая территория, где пробиваются клочки жизни, расстояния до которых можно измерять часами и сутками, а не километрами. Честно, из-за такого ритма первые месяцы приходилось вставать утром и вздрагивать.

По этой причине можно сказать, что у нас регион проблемный?

— Не сказать, что проблемный, ведь в каждом субъекте — своя специфика. Но у нас регион большой, народу много, население разное. Поэтому я все еще привыкаю.

Вы уже почти год работаете в Иркутской области, какие за это время громкие, интересные дела взяли в работу?

— Все резонансные случаи мы всегда озвучиваем. В то же время есть дела, которые интересны с профессиональной точки зрения, но СМИ про них не напишут. Например, сегодня подписал приказ о поощрении сотрудников. Отличная работа. Две недели люди работали серьезно, профессионально и раскрыли сложное дело об убийстве. Благодаря добросовестности, вниманию к деталям, нюансам распутали клубок, нашли человека, привлекли его к уголовной ответственности. А ведь само преступление — обычная бытовуха: «убийство, совершенное двумя лицами, на фоне совместного распития спиртных напитков»… С точки зрения следствия — изумительная история, есть за что пожимать людям руку. С точки зрения общественного интереса — дело, не представляющее никакой значимости.

Одно из принципиальных направлений работы губернатора Игоря Кобзева – усиление антикоррупционного курса в органах власти региона. Какая с вашей стороны ведется работа, можем уже подводить итоги?

— Хорошо, что руководство региона определяет направление своей работы как антикоррупционное. Надо понимать, что власть противодействует коррупции своими формами, средствами. Это усиление контроля за доходами-расходами чиновников, за муниципальными контрактами и их исполнением и так далее. Правоохранительная система работает в совершенно другом спектре: выявить нарушения, определить виновника, его мотив и поставить вопрос о привлечении к уголовной ответственности. Поэтому только нашими методами проблему глобально не исправить.

Тем не менее, 2021 год был более продуктивным, чем 2020-й по количеству уголовных дел и по значимости персон. Есть и результаты — завершенные расследования, начатые в 2019-2021 годах. Например, закончено следствие по делу о медицинских масках в отношении бывшего министра здравоохранения — оно находится на рассмотрении суда.

Любое противодействие коррупции — это эффективность выявления. В 2022 году работа продолжается.

Какая сейчас обстановка с незаконной вырубкой леса в области?

— Мы концентрируем свои усилия там, где нелегальная вырубка маскируется под легальную, а чиновники способствуют сокрытию преступления, оформляют документы, представляют рубку под видом малоценных участков леса. Это тот момент, когда организованная преступность сращивается с органами власти, и последняя начинает работать не на государство, людей, экономику, а на доход и добычу.

Есть подобные уголовные дела в Чунском лесничестве, связанные с коррупцией и незаконной вырубкой. Порядка 80 миллионов рублей ущерба при прямом участии должностных лиц.

Приговор по делу о Туколони (в мае 2022 года бывшего министра лесного комплекса региона  Сергея Шеверду приговорили  к 6,5 годам колонии за незаконную рубку на территории природного заказника «Туколонь» на 748 миллионов рублей. — Прим. авт.) своего рода прецедент. Мы с удовлетворением отметили, что проделанная следователем работа не стала формальной, и должностные лица понесли серьезные жизненные ограничения. Надеюсь, это отрезвляюще подействует на тех, кто занимает ответственные должности в системе власти.

В регионе сохраняется высокий уровень преступлений в отношении детей. Почему показатель смертности не снижается, в чем причина? Если профилактика не помогает – может, пора принимать какие-либо радикальные меры?

— Это можно назвать одной из специфик региона. Преступлений в отношении детей в Иркутской области очень много, болезненно и неприятно много. Я, конечно, оперирую собственным опытом из предыдущих регионов.

С чем вы это связываете? Неблагополучный регион?

— Любая преступность — это следствие проблем общества, и сейчас оно глобально нездорово: по тематике раннего сексуального, криминального опыта, алкоголизации. Ничтожный процент половых преступлений оказывается оговором, большинство случаев подтверждается. В семье, со знакомыми, после совместного распития алкоголя. К сожалению, много фактов, когда дети между собой вступают в сексуальные отношения, не добровольные в том числе. То, с чем следователи сталкиваются в этих историях, не хочется транслировать, но и непонятно, как с этим быть дальше.

Конечно, каждый случай отрабатываем. Понимаем, что ребенок травмируется, и это тиражируется в его поведении, транслируется на детей, близких. Как разорвать эти цепочки следственным путем — непонятно. Это связано, конечно, и с социальным неблагополучием: нет работы, зато есть деньги на выпивку. Выпивка — это распущенность, распущенность и выпивка — это деградация, деградация — это животный уровень. Тонкий налет социализации стирается моментально. И в первую очередь страдают те, кто рядом и беззащитен. Без лечения общества от этой проблемы не избавиться. Мой профессиональный опыт очень тяжело адаптируется к соответствующей структуре преступности Иркутской области. Во мне постоянно борются сочувствующий человек и сухой профессионал.

Каждый день — по два-три таких преступления, в лучшем случае — по одному. У меня оба заместителя из других субъектов — один из Бурятии, другой из Красноярского края — и они тоже поражены количеством случаев.

Но такая болезнь общества выражается не только в преступлениях против половой неприкосновенности. Это и суицидальность, а она в области тоже на достаточно высоком уровне. В том числе среди несовершеннолетних. Разбираемся в каждом случае. Я встречаюсь с родителями погибших детей, разговариваю. В итоге находим «спусковой крючок», который послужил мотивом. Но глобально понять последовательность событий сложно. Этот щелчок как последнее звено в цепи каких-то событий: не обращенного внимания, неверно сказанного слова, косого взгляда. И ребенок считывает это как равнодушие.

При этом нельзя сказать, что семьи, где произошла беда, — неблагополучные. Очень многие внешне не выглядят «неправильными»: дети не страдают ни от отсутствия обеспечения, ни от голода. Приличная среднестатистическая семья. Взрослая суицидальность тоже бросается в глаза — своим количеством, необъяснимостью.

Из недавнего —  случай, когда школьница  пошла в школу, выкинула свои вещи около Вечного огня и прыгнула в Ангару.

— Искали, все управление стояло на ушах две недели. Не могу давать оценку конкретному случаю, почему так произошло, что послужило, раз девчонка решилась на такой шаг. Я стоял на месте, откуда, по нашим данным, она шагнула в воду. Какой уровень стресса, отчаяния, какой силы характер должен быть у человека, чтобы такое совершить?

Глубоко сочувствуем всем. Мы доносим до родителей — обращайте внимание, сколько времени и с кем ваш ребенок общается в Сети. Там проще найти жертв, повлиять и начать управлять. Опасности такие есть, и я, и мои следователи регулярно имеем с ними дело.

Много ли поступает обращений от граждан? С какими вопросами или проблемами обычно обращаются жители?

— Да. Традиционный блок обращений — от лиц, привлекаемых к уголовной ответственности, не согласных с решениями органов следствия. Каждой такой жалобе уделяется внимание, проводится проверка. Задача следователя — не встать на чью-то сторону, а установить истину и разобраться.

Много обращений по вопросам, которые к нам не относятся. Люди говорят: «Знаем, что это не ваше, но вы, по крайней мере, с нами разговариваете, подскажете, куда податься с проблемой». Мы к этому относимся как к проявлению доверия. Сейчас готовим большой прием граждан совместно с прокуратурой, полицией, органами государственной власти для оказания помощи и оперативного решения имеющихся трудностей.

Вы начали говорить про работу следователя. Как глава следственного управления, скажите, каким должен быть идеальный следователь?

— Он должен обладать двумя качествами: профессионализм и порядочность. При этом следователи могут быть разными по темпераменту, возрасту и полу. Если я вижу, что сотрудник склонен к тому, чтобы сидеть в кабинете с бумажками, конечно, он идеально подходит для работы в сфере экономических, коррупционных, налоговых преступлений. Если нужно, чтобы следователь нашел контакт с ребенком, то найду среди сотрудников подходящего. С бандитами должны разговаривать люди брутальной внешности и с соответствующим типом темперамента.

Молодежь охотно идет на работу в Следственный комитет?

— Когда я поступал на службу, то испытывал серьезнейшую конкуренцию со стороны своих однокурсников. Была очередь из парней и юношей. Не могу сказать, что тенденция сохранилась — в последнее время мы вынуждены искать, приглашать. Кроме того, для следственных органов сейчас характерно оженствление. Девчонки хотят, идут и успешно выдерживают конкуренцию с молодыми людьми, но я искренне считаю, что это не женская профессия. Но с восхищением смотрю на своих коллег, на их самоотверженность.

На стадии приема на работу пытаемся понять, почему человек стремится на службу. Поверьте, в следствии можно работать по абсолютно разным причинам. И быть замечательным следователем. Без здоровой доли романтизма, конечно, на эту работу приходить не нужно.

Что вы можете сказать о жителях Иркутской области? Как глава следственного управления, и как человек, приехавший с другого конца страны?

— С профессиональной точки зрения я заметил в иркутянах отсутствие резкого неприятия асоциального преступного поведения. То есть жить «по понятиям» — это не табу. К моему огорчению и удивлению, это проявляется даже в судебных вердиктах: «Ну убил и убил. Он же вора убил». И такое поведение проявляется во всем — быстрый заработок, коррумпированность. Может, это какая-то особая психология человека, принимающего решение преступить закон. Кажется, что эта планка в других регионах повыше. Опять же — мой взгляд искажен, я смотрю на мир сквозь кривое зеркало уголовных дел.

Одна из последних историй: ребята — молодые, здоровые, крепкие — объединяются в банду и похищают сверстников. А те — ничем не лучше — через интернет-магазин распространяют наркотики. И вот когда продавцы воруют товар, то приходят эти, так скажем, «рыцари» наркобизнеса, и жестко наказывают. Я много в этой жизни повидал, но фотографии их расправ просматривал в ускоренном режиме.

Понимаю, что в области есть большое количество спортсменов, олимпиадников, театралов и других добропорядочных людей. И хорошо, что следователи защищают их от тех, для кого преступить закон — в порядке вещей.

На ваш взгляд, работа со СМИ важна в деятельности следователей?

— Нам без вас никуда. Не только в плане помощи в раскрытии каких-то эпизодов или розыска преступника, но и в профилактике. Родители должны слышать из каждого утюга: проверь, где твой ребенок, не ползает ли он около открытого окна, не ушел ли купаться один на речку. Даже в комментариях под новостями граждане иногда оставляют полезную информацию!

Поверьте, все подробности, которые можем дать — даём. Но только когда уверены в ней. Мы же прекрасно понимаем, что многие хотели бы узнать больше о нашей работе, специфике, методах и собранных доказательствах, но с другой целью. И этот вечный баланс интересов иной раз нас останавливает.

Беседовала Дарья Васильева, IRK.ru
Фотографии Маргариты Романовой