«Когда Господь в жизни Самый Главный, тогда все в жизни строится очень интересно!»

Настоятелю храма всех Святых в земле Русской просиявших города Братска и Благочинному 1-го Братского Благочиния протоиерею Димитрию Кирьяну 28 мая исполняется 50! Но батюшка сетует, что «это всего лишь 50 лет жизни», а «вот если бы это было 50 лет служения Церкви!». Пока в следующем году будет 25 – только половина пути…

Когда начинается жизнь?

Родился батюшка здесь, в Братске, на улице Строительной. Когда учился во 2-ом классе, переехали в Усть-Илимск.

Он вспоминает: «Детство мое проходило в поселке Большеокинск Братского района. Оттуда мой дед, бабушка. Раньше был такой поселок – Красный Яр. Потом его затопило, и родня оказалась в Большеокинске. У прабабушки было шестеро детей и у бабушки тоже шестеро. Моя мама – четвертая.

Можно сказать, что восприятие религии зарождалось еще в детстве, от бабушки. В деревнях ложатся рано, уже часов в девять вечера, потому что с утра нужно было уже вставать часов в пять, чтобы работать по хозяйству: все держат скотину. Поэтому бабушка всегда выбирала время для молитвы ночью. В то время иконы в доме еще задергивались шторками. Бабушка раздвигала их и начинала молиться. Помню, что среди икон был образ Николая Чудотворца и крест. И я просил бабушку, чтобы она меня разбудила, когда будет молиться.

Еще в деревнях, пока старые люди ложились спать, были 20-40 минут, чтобы поговорить обо всем, что услышали за день: что с кем произошло. Тогда услышал историю о дедушке, который жил у нас по Партизанской улице. Он был слепой. Оказывается, в годы гонений на Церковь, когда сказали, что «Бога отменяют», он колол и жег иконы у себя в печке. И когда смотрел, как они горят, ослеп.

Так и зарождалась вера. От бабушки и прабабушки. Если бабушка вдруг слышала от деда какое-то матерное слово, сразу же запрещала ему такие плохие слова говорить: люди тогда еще со страхом к подобным вещам относились. Это потом все забылось. Церквей не было. В здании, где раньше в Большеокинске находилась церковь святого пророка Илии, в то время был клуб. А мы не знали об этом и туда ходили кино смотреть».

Позже, когда будущий священник учился в Красноярске, он вместе со знакомыми стал увлекаться Рерихами и Блаватской, читал, смотрел соответствующие кассеты: «Пытались искать для себя что-то духовное. Если заходил разговор на эту тему, то уже можно было сказать что-то для красного словца, показать свои «религиозные познания».

Однажды в обычном рейсовом автобусе бабушка стала громко проповедовать о Христе. Библия у нее с собой была. Видимо, был какой-то праздник, потому что она нас поздравляла и призывала к тому, чтобы мы веровали. А я с друзьями-студентами рядом оказался и тоже начал ей отвечать – делился прочитанным у Блаватской. Вокруг стали собираться люди, и было очень интересно: разные мнения, реплики и с той, и с другой стороны. А потом эта бабушка нас, студентов к себе в гости пригласила: «Я вам все по Библии расскажу, все! И вы поймете, что здесь истина и правда!». И мне нечем было ей возразить. В гости мы тогда не пошли, и моя «религиозность» осталась на том же уровне.

Потом мама (парикмахер, мастер-модельер в мужском зале) принесла с работы книжки кришнаитов – несколько томов. «Посмотри, - говорит, - ко мне люди приходят, которые это читают, в Индию даже ездят. Может быть, тебя заинтересует?». Посмотрел я. Но не понравились разные шестирукие странные существа с черной и синей кожей. Даже в содержание особо не вдавался. Просто полистал и понял: не мое. Не то. У прабабушки иконы были – с благоговением к ним относились, и после них все остальное воспринималось чужим.

И вот, когда я уже отслужил в армии, мы с мамой пошли в церковь, крестились. А дальше оба не знали, что делать теперь положено. А потом она вдруг услышала, что, оказывается, не все так просто и что не только надо покреститься и свечку в храме поставить, но есть еще другие Церковные Таинства. И мама стала ходить на богослужения».

Духовный наставник

Жил тогда батюшка с родителями уже в Усть-Илимске, куда в то время приехал отец Александр Белый. И однажды, вернувшись из храма, мама рассказала, что разговаривала с батюшкой, рассказывала о сыне, и отец Александр вдруг произнес: «Почему-то я переживаю за твоего сына. Хорошо было бы, чтобы и он пришел в церковь». На юного Дмитрия эти слова тогда произвели огромное впечатление, и он пришел: «Как все, стоял на исповедь. И вдруг что-то со мной такое случилось… Я уже к тому времени прочитал Библию и увидел, что все в ней – правда. А тут еще первая исповедь. Стою – и вдруг такой град слез из-за понимания того, что Кто-то мне прощает все, что я делал и делаю. И это – Сам Бог, Вездесущий и Всеведущий. Это произвело на меня особое впечатление.

И, конечно, очень важной была связь с духовным отцом. Без руководства в духовной жизни ты никак не сможешь приблизиться к Богу. Это очень тяжело – самому по себе. В жизни приходилось видеть людей, которые приходили к Богу через фильмы Андрея Тарковского, - смотрели «Андрея Рублева». Но потом их духовный путь оказывался очень тяжелым и был наполнен множеством греховных падений.

Подготовка к Жизни Вечной – это только храм. Так с тех пор здесь и остался, «раб этой лампы – храма» (смеется). Навсегда».

Первые ступеньки

До этого, как все, Дмитрий работал, в жизни устроиться пытался: и лесом занимался, и на предприятии работал, и кабзики перегонял и продавал.  А потом весь бизнес оставил и серьезно ушел в храм. Где-то год, может, чуть больше, был в храме на различных послушаниях, а в 1995 его рукоположили. «Тогда нас была здесь целая компания будущих батюшек, - вспоминает отец Димитрий, - я, отец Вячеслав Пушкарев, отец Сергий Талалаев и отец Николай Якушев. Господь собрал нас всех вместе, и мы читали друг за друга Псалтирь по благословению батюшки, старались сделать для Церкви все, что могли в тех условиях. Помню, один из предпринимателей сгрузил нам огромный камаз старых ульев и коробок с вощиной, сказав, что больше не будет этим заниматься. Меда в ульях уже не было, и я переплавлял эти соты, и переплавленный воск мы возили в Иркутск, в Знаменский собор. Там был цех по изготовлению церковных свечей. Отдавали воск и забирали уже готовые свечи – хотели, чтобы у нас свечи были из своего настоящего воска. Это было моим первым послушанием.

А потом уже пожертвовал в храм трактор Т-34, который у меня был, потом перешел туда работать, и новый усть-илимский Всехсвятский храм строил как разнорабочий, возводил забор. А потом отец Александр вдруг говорит: «Братия, собирайтесь, поедем к архиерею, познакомимся». И мы отправились в Иркутск к владыке Вадиму, который в то время был еще в сане архиепископа. Владыка с каждым из нас беседовал отдельно, спрашивал о многом, и вскоре (через 1,5-2 месяца) нас уже вызывать на рукоположение.

Жена и верная подруга батюшки, матушка Елена вспоминает: «Я тогда была беременная Лизой и, пока муж был в Иркутске, уехала в поселок навестить своих родителей. Приезжает мой Дима за мной и говорит: «Поехали домой, хочу кое-что тебе показать». Я всю дорогу думала да гадала, что за сюрприз такой меня ожидает. И вот мы дома, и муж выносит… подрясник! Я была совершенно не готова к такому повороту событий! «Зачем? – говорю. – Ты разве не понимаешь, какая это ответственность!». А он в ответ: «Я уже решил. Если ты меня любишь, то пойдешь за мной». Я стала возражать, что-то там говорить, объяснять, а он меня даже не слушает. И я, помню, в комнату вошла, села. Такое возмущение было внутри! Я же училась, закончила, по профессии я акушерка, мне хотелось работать…

Сижу, и такое ощущение, будто Господь мне руку на голову положил – и мозги сразу в другую сторону повернулись. Благодать Божия коснулась – и я встала совсем другим человеком (смеется). Подошла и говорю: «Я согласна. Согласна все оставить, к чему для себя стремилась, и пойти за тобой».

Сейчас при рукоположении уже есть некоторое представление, куда отправляют новорукоположенного отца, а тогда мы совсем не знали, что нас ждет. У нас в мыслях было одно: с нами Бог. Не думали ни о чем, даже было не важно, какой приход нас ожидает. Главное – что Господь нас позвал».

«Сначала я увидела на нем крест…»

«Я же тоже Бога искала, хотела покреститься, - продолжает свои воспоминания матушка.- Мне было 18, батюшка на 5 лет старше. Он был городской, мы поселковые, из Железнодорожного, каждый был в своей компании, а компании эти посещали разные городские заведения». Было это уже в Усть-Илимске. Молодые люди знали друг друга, батюшка все хотел познакомиться поближе, так как ему нравилось, что девушка не только милая и интересная, но и деревенская, а это значит, что сумеет хорошо вести домашние дела. А Матушка говорила, что у нее очень строгий папа, и никак не соглашалась знакомить молодого человека с семьей, в которой, помимо нее, росли еще три сестры. Но и матушке юноша приглянулся: «Первое, что я увидела, это был  нательный крест, который он носил на шее. Крест был большой (батюшка и сейчас его носит!), а я собиралась креститься, и Дима со своим крестом казался мне тогда очень верующим человеком. Как говорили деревенские, «божественным» (батюшка с матушкой дружно смеются). Я даже хотела, чтобы он стал моим крестным! Но Господь так устроил, что дважды матушкины планы нарушались, крещение откладывалось: то храм закрыт, то «крестный» не приехал… У Господа были другие планы, лучше!..

Планы Божии

Старшая дочка, Лиза, родилась, когда отец Димитрий был уже диаконом и служил в поселке Тубинском (Тубе) Усть-Илимского района – где-то 75 километров от города, куда уехали сразу после рукоположения. Интересно, что как раз только-только сняли квартиру в Братске, чтобы жить самостоятельно, отдельно от родителей, ремонт закончили в ней – и ни дня там не прожили, сразу в Тубу. С тех пор так и повелось: чуть затеют ремонт – тут же их в другое место переводят.

На следующий год семье Кирьянов исполнится 25 лет. Выросли четыре дочки: Елисавета, Анастасия, Анна, Мария и сын Давид. Анна и Анастасия уже замужем, в следующем году выходит замуж Анастасия. Давид будет поступать в институт, а самая младшая, Машенька, еще учится в школе.

А тогда жизнь молодой семьи была весьма аскетичной. Один из батюшек, приехавших тогда погостить к ним в Тубу, оглядев их суровый быт, глубокомысленно изрек: «Отец Димитрий, если ты останешься тут служить, то будешь авва Димитрий, а если уедешь, то просто отец». Матушка с двумя старшими дочками спала на русской печке, которую молодые сами же и сложили, за стенкой уже находились раздевалочка и банька. Пол был один, неутепленный, поэтому все, что ни поставишь на него зимой, всегда замерзало. Батюшка спал на кровати и качал в кроватке Аню, которая тогда была младшей и очень беспокойной. За ночь приходилось дважды подтапливать печку. Стол был как в вагонах, с опорой на опорную «ногу», и выставлялся при необходимости, иначе места не хватало.  Когда было особенно холодно и не было богослужений, уезжали погреться к родителям.

Потом приехал архиепископ Вадим и предложил батюшке служить в Карапчанке. Тогда там было «глуховато», не получалось церковной и приходской жизни. Когда батюшка приехал на новое место, народ на него сразу посмотрел оценивающе. Не верили, что они нужны Церкви. Батюшка ездил и к старосте, и к людям, но время было уже упущено, никому уже ничего не хотелось, и на строительство храма никто ничего не давал.

Храм строили всем миром – кто что давал: краску, доски, гвозди. Любой хлам выброшенный рассматривали: вдруг что пригодится, выпрямляли старые гвозди… Но все равно, у нас был приход, народу было много.

Владыка Вадим благословил, что основной приход должен быть в Железнодорожном, и там нужно строить храм, а в Карапчанке приход будет уже «вспомогательный» для служения батюшки.

А потом Господь благословил, что начали привозить мощи святителя Иннокентия Иркутского, и мы привозили мощи на те места, где хотели строить храм, служили молебны. Сейчас на таком месте в поселке Железнодорожном стоит храм Киприана и Иустинии. Нашелся человек, который благоволил к Православию, и он стал главным меценатом в строительстве храма. И построили такой «объединяющий» храм для всех поселков – в Железнодорожном. Как раз  через дорогу напротив Администрации.

«У батюшки есть такая черта, - включается в разговор матушка Елена. – Он очень упертый. Что захочет, то и сделает. А я все время, наоборот, ему под руку ворчу: не получится, да не может такого быть… А получается всегда, как батюшка задумал».

Летом батюшка купил доски, стал строить забор вокруг храма, которого еще не было. Он твердо верил: Господь поможет, раз дали такое послушание, храм будет, надо просто делать понемножку, что сейчас можешь.

Отец Димитрий каждый день терпеливо прогонял коз с территории будущего храма, делал документы на храм, собирал всех предпринимателей поселка, депутатов. Батюшка предлагал каждому из них скинуться хотя бы по 700 рублей – и тогда они увидят, что дело сразу сдвинулось - отказались..

Территорию очистили. Даже бабушки, которым не под силу было работать и носить тяжести, ползали с коробками, собирая разный хлам и мусор – не могли остаться в стороне от общего дела.Но Господь не посрамил детского доверчивого упования батюшки на Его помощь: на заправке отец Димитрий «случайно» встретил знакомого, с которым так же «случайно» поделился своей мечтой и проблемой. Знакомый был евреем, встреча произошла на какой-то автостоянке, куда знакомый собрал всех состоятельных местных людей, благоволивших строительству храма. Батюшка в простоте душевной прибыл туда с проектом каменного храма – эскизом царя Николая II, который хотел, но не успел построить этот храм – помешала историческая «буря». Отец Димитрий вместе с Сергеем Вершининым посидели над проектом, добавили ему «крылья», и храм стал похожим на крест. Кроме того, батюшка с матушкой начали читать Акафист Царю Николаю – и как-то стало все получаться.

Владыка Вадим в следующий приезд сердечно поблагодарил батюшку за проделанную работу, сказав, что это место действительно достойное для храма.

Теперь храм стоит, светлый и красивый, а главный из спонсоров, Александр Юрьевич Бухольц, вместе с отцом Димитрием получили за его строительство от Патриарха орден Сергия Радонежского III степени. За три года построили.

«Святитель Софроний вернулся!»

Позже, когда в Усть-Илимске строили храм Всех Святых, в Земле Российской просиявших, его возглавил отец Александр Белый, а в Свято-Софрониевском храме остался отец Сергий Талалаев. И все думали, что Софрониевский храм будут закрывать, так как он находился в аварийном состоянии.

Но владыка Вадим снова сказал: «Как это возможно? Везде храмы открываются, а в Сибири закрываются? Как я о таком могу Патриарху доложить?». И… «наградил» отца Димитрия переездом в этот храм. За харизму, упорство, трудолюбие, умение ладить с людьми и выполнять возложенное на него послушание без ропота и саможаления. И семья переехала в Свято-Софрониевский.

Храм тек, электрика была «на грани». Дом был практически непригодным для жилья. Электрик возмущался и ругался, доказывая батюшке, что электрика больше не сможет выдюжить ни дня – это абсолютно невозможно. Батюшка слушал, сочувственно кивал головой и тихо, но твердо подбадривал: «А что делать? Надо…».

Столь же критическим было положение с водой и отоплением. Зимой даже не мыли полы, потому что тряпка к полу примерзала. Крыша была просто как решето. И батюшка впал в несвойственное для него состояние отчаяния.

Начался Великий пост, и навалилось искушение: мысль, что зря его сюда перевели, ошибка это. Даже молиться тяжело было, не чувствовал Благодати в храме. Все казалось серым, мрачным, кривым: стены, плинтусы…Матушка утешала, как могла: «Воля владыки – воля Божия. Значит, все образуется. Господь не оставит». А самой тоже тяжело, и тоже безмолитвенно в старых храмовых стенах. А что делать? Надо терпеть и выполнять благословленное. Даже стихиру после 50 псалма святителю Софронию читали, где были слова о том, что «место сие запустело».

И действительно, - Господь не оставил! И не только помог, а укрепил явным чудом.

В тот год батюшка заканчивал университет и писал Дипломную работу, с которой ему помогала прихожанка отца Александра Наталья Хоменко. И вот едут они как-то на машине в Свято-Софрониевский и издалека видят оба: в храм входит монах. В черном облачении, в монашеском клобуке. Даже было видно его тонкие пальцы, когда он, войдя в храм, как-то необычно странно прикрывал за собой дверь.

Что за монах тут? Кто такой? Решили в храм войти и посмотреть.

В сторожке Светлана Сергеевна сидит, дверь приоткрыта. Батюшка к ней с вопросом: «Сейчас монах проходил – куда он направился?». Светлана Сергеевна очень удивилась: «Какой монах? Вы, батюшка, вошли в храм и пошли в алтарь. Еще кашлянули. Я даже Вас спросила, здоровы ли Вы, а Вы не ответили и прямо в алтарь направились».

Батюшка поспешил в храм. Там Людмила сидит, шьет. А мимо нее незамеченным пройти еще никому не удавалось. Батюшка и ее давай о загадочном монахе расспрашивать. Она отвечает: «Нет, батюшка, никого тут не было. Я еще удивилась только, что дверь была закрыта, а потом как будто открылась. А как? – тяжелая же!».

Монаха искали везде: в алтаре, в купели, в баках, во всех комнатах и коридорах… Нигде нет. До вечера в храме горел свет и свечи.

Святитель Софроний вернулся! Обходил свои владения и снова - домой…

С этого момента многое стало изменяться: исчезло отчаяние, тяжесть на молитве, стены уже такими кривыми не выглядели. Работа пошла: колокольню выровняли (а до того хотели даже колокола снимать, боялись, что колокольня упадет, – такой крен она дала). Рабочих нашли, которые балки домкратили.

Просто когда почувствовали, что Софроний здесь и мы его видели, была только одна мысль: раз Святитель здесь, значит, нужно трудиться, все делать, работать. И все как пошло!

Даже спонсор пришел. Причем как-то незаметно, тихо: сунул батюшке деньги в пакете, а батюшка даже не посмотрел, сколько. Когда увидел, сколько денег, даже не знал, что с этим делать – так много. И я на службу ходил с портфелем, в котором они лежали, и домой… Дома под божничкой хранил – брал только на нужды храма. И так сделали всю крышу!

Матушка тогда все боялась, что не хватит всю крышу исправить. Предлагала сделать «чуть-чуть». Батюшка объяснил очень доходчиво: «Ты же себе платье «чуть-чуть» не покупаешь – все целиком сразу берешь. Так и с крышей. А потом признался: «Знаешь, мне кажется, что бы я в храме ни задумал сделать, я иду – а впереди меня Святитель Софроний».

Сделали отопление, выровняли трапезную, все шкафы, наладили коммуникации, поправили даже электричество. С осени батюшка взялся в доме старый котел ремонтировать и щит. «Вдруг зимой сгорим?» - говорил. А зимой, действительно, полыхнуло. А щит уже лежит собранный. Пока рабочие все заменяли, работали черные, как головешки. С ремонтом и отец Александр Белый – друг на всю жизнь! - помогал по-соседски – настолько неравнодушно относился к семье Кирьянов! Все поменяли, покрасили, окна даже заменили и линолеум.

И снова, когда подремонтировали храм и дом,  как и раньше, на прежних местах служения, пришло новое назначение – теперь уже владыка Максимилиан благословил переезд в Братск на Всехсвятский приход: надо строить церкви. И снова после того как отец Димитрий взялся строить забор. «А вот теперь я уже здесь по территории хожу, - говорит батюшка, - и понимаю: надо делать забор!». (смеется).

Озарение

… Новый переезд был трудным. Все новое.

Отец Димитрий воспринимает реальность трезво и просто. Там в храме был почти что «сам себе архиерей», а здесь служить приходится в коллективе священников, выстраивать взаимоотношения: «Эти трудности мне вообще было сложно понять, потому что с такой ситуацией никогда раньше не приходилось сталкиваться. Монахини здесь есть. Другой приход, привыкший и к своим духовникам, и к настоятелю, и к прежним правилам. Людей я почти не знаю, да и у меня свои амбиции, - анализирует он ситуацию, - а полного послушания ждать не приходится: вот здесь же батюшки, к которым привыкли прихожане и голос которых они узнают и за которым привыкли идти».

Даже с голубями воевать пришлось и с тем, чтобы их не кормили на паперти церковной: птицы прицельным арт-обстрелом плотно уделали пометом и вход в храм, и балкон.

«Слава Богу, - улыбается отец Димитрий, - теперь все уже исправилось: взаимоотношения перешли из стадии открытого противостояния к состоянию достаточного взаимопонимания. За этот короткий срок служения здесь я приобрел для себя очень много знаний и опыта, увидел себя со стороны. Вижу и то, в чем я еще несостоятелен, над чем нужно работать. Я как будто в начале пути, несмотря на свои 50 лет.

Кажется, что в этом возрасте уже нужно приобрести некоторую мудрость… Конечно, есть о чем поговорить на духовные темы. Хотя все чаще вспоминаю слова отца Павла Глазунова, которого я как-то во время одной из таких бесед спросил, почему он ничего не говорит, а только смотрит и улыбается. И он мне ответил: «Ты знаешь, чем больше я узнаю о Православии, тем больше понимаю, что сказать мне нечего». 20 лет назад были сказаны эти слова, которые я запомнил, а сейчас у меня наступило то же самое.

Нет чего-то в жизни, чем бы я мог блистать. Не могу я и сказать, что чего-то достиг. Есть просто такое состояние и понимание, что мы все друг другу помогаем: священники и паства – чтобы в уныние никто не впал. Что хоть как-то мы держимся друг друга: мы есть – и они рады. Они приходят – мы рады, что они пришли. Как-то так сдружились, живем и только просим: «Господи, помилуй!». Вот и все.

А то, что я Благочинный… Я вообще думал, что это кратковременное послушание по благословению архиерея. Но Владыке виднее. Я только сейчас стал понимать, как мне тяжело, и иногда думать: «Как же владыка не понимает, что мне тяжело и что у меня так много обязанностей?». И вдруг пришло понимание, что этими послушаниями Владыка оказал мне такое уважение и доверие, что я живу здесь в доме, являюсь настоятелем лучшего в Братске храма, еще и Благочинный. Может быть, кто-нибудь из священников никогда такого не испытает. Это не то чтобы карьерный рост. Это просто отношение Владыки ко мне. И даже не столько ко мне, потому что владыка к каждому священнику старается относиться с уважением и пониманием. Но это и его отеческая надежда, что я, как соработник, послушно Богу и старшему по сану буду делать порученное дело. А дело у нас общее – Божие.

А когда ты ропщешь и постоянно недоволен и доказываешь себе и окружающим, что с тобой поступают неправильно, то как только вдруг представишь, сколько милости, внимания и уважения тебе оказано на самом деле, - тут же понимаешь, что все просто: надо только выполнять свое послушание – и Бог исправит все нестроения, и внутренние, и внешние. И молитва архиерея поддержит. И архиерей подскажет. Он же никуда не делся, не отстранился и не сказал: «Занимайтесь сами, как хотите». Наоборот, всегда готов выслушать, обсудить ситуацию, помочь.

И когда ты начинаешь так видеть ситуацию, тогда приходит чувство огромной благодарности. И все амбиции и недовольства уходят – остается одна радость, когда ты с утра из окна всех увидел и хочешь с каждым поговорить, ободрить, помочь. И не потому, что я такой умный и замечательный и сейчас со всем разберусь и сделаю жизнь идеальной. И не потому, что я тут был особенно нужен, и меня сюда поставили, и я сейчас тут безукоризненно правильную деятельность организую. Я не всем угоден. То, что люди хотели, не все получили. По их запросам есть другие священники. Я не такой, к сожалению, и прыгнуть выше своей головы тоже не смогу. Сколько дает мне Бог благодати – в ней и стараюсь пребывать. Но люди очень терпеливо ко мне относятся.

Вижу уже, где был не прав, ошибался, был нетерпелив, грешен. И когда работаю над собой, стараюсь это убирать, происходят изменения и внутри меня, остается лучшее, и люди это чувствуют, и им со мной легче становится. Но это во времени. Думаю, что дальше, в перспективе, всем уже будет легче, потому что уходит личное свое. Учусь его убирать как неважное.

Выходишь к людям и понимаешь, какое ты ничто. Понимаешь, что лучшее, что у тебя есть, - это они. Понимаешь: живи для них, делай нужное для них и для их спасения».

Начало продолжения

«Только сейчас, когда трудности обтесали, я начал понимать, что надо мной еще надо работать и работать, выстругивать, чтобы хотя бы Буратино получился. Пока есть одни глаза. Добрые! – смеется батюшка, несмотря на то, что говорит об очень серьезных вещах. - В 50 люди еще не пророчествуют. Но до этих 50-ти ко мне прилипло столько  «болячек» и другого всего наносного, что я думаю, что уже все это прошел заочно, и теперь нужно только работать и работать, не обращать на них внимания. Выполнять свое послушание, делать все, что благословляет владыка.

А когда ты начнешь о себе только думать, тогда и болячки придут скопом – только успевай отбиваться. Когда ты начинаешь жить самовольно, включать свои «хотелки»-«не-хотелки», меняешь место или послушание по своей самости, становится не лучше, а только хуже».

Вместо послесловия

В народе бытует мнение, что мужчина в жизни обязательно должен построить дом, посадить дерево и родить сына.

Можно сказать, что отец Димитрий сейчас, в свою «половину пути», эту программу даже перевыполнил: не только дома ремонтировал, но и храмы строил. Сын есть – Давид Дмитриевич и четыре красавицы дочки. Не только деревья – людей растил в духе и истине: четвертый приход поднимает.

Но главное – батюшка понял самое важное:  «уходит личное свое», он «учится убирать это как неважное», «выходит к людям и понимает: живи для них, делай нужное для них и для их спасения», «выполняй свое послушание, делай все, что благословляет владыка», не живи по своей лукавой воле, «живи на своем месте». И все это возможно, «когда Господь в жизни Самый Главный».  «Тогда все в жизни строится очень интересно!».

(А говорят, что люди в 50 еще не пророчествуют!)

Почему-то именно после встречи с батюшкой вспомнились Евангельские слова: «Ему должно расти, а мне умаляться» (Ин. 3; 22). Слова, произнесенные пророком Иоанном Крестителем об Иисусе Христе. Слова не о первенстве, не о значимости человеческой, не о домах-деревьях-сыновьях, а о том, что ступить на Божий путь и исполнить данное тебе Господом по-настоящему можно не раньше, чем ты перестанешь думать о себе, о своем статусе и месте, об отношении к тебе других и разных несправедливостях в отношении тебя – потому что «Бог в твоей жизни Самый Главный». Тогда жизнь твоя может принести плод и не остаться бесплодной смоковницей.

С Днем рождения, отец Димитрий! И пусть плод Вашей жизни будет угоден Богу!